Константин Кучикин и Александр Карпушин о спектакле «Три сестры. Отрывки. Отражение»

28 июня на сцене Чехов-центра мы вновь смотрели Чехова – спектакль «Три сестры. Отрывки. Отражение» Хабаровского ТЮЗа. Эту постановку осуществил молодой режиссер Александр Александрович Карпушин. Художественный руководитель театра – Константин Николаевич Кучикин. Сделать парное интервью сразу с двумя творческими личностями оказалось задачей со звездочкой. И вот мы сидим уже в пустом после спектакля зрительном зале, на сцене достаточно шумно демонтируются декорации – окна-витрины, за которыми на протяжении спектакля мы наблюдали за жизнью чеховских трех сестёр. Громко лопаются шарики, оставшиеся после дня рождения главной героини, звучит музыка начинающейся фестивальной вечерки, но нашему тихому разговору о театре это не мешает.

Уже столько существует сценических версий чеховских «Трёх сестёр», но у вас получилось новое, свежее высказывание. Чем обусловлен выбор именно этого текста?

Александр Карпушин: Сначала родилась мысль, что это история про то, что в каждом театре ставят «Три сестры». Как только я узнал, что поеду в Хабаровск ставить очередной спектакль, я подумал: «Ну, "Три сестры"», потом появилась идея с актрисой, что приедет какой-то режиссер, что будет ставить это произведение, что её наверняка не возьмут, что жизнь прошла. Вот он мотив, где соединяются и героини чеховские и жизнь этой актрисы. Наверное, я не ответил на вопрос, но я не знаю, как по-другому ответить. 

Константин Кучикин: Почему, мне кажется, ответил. Мне идея «Трех сестер» понравилась и испугала одновременно. Ещё больше испугало, что Саша будет делать юбилей актрисы, я очень сильно напрягся. Но, как Вам сказать, у меня так сработал организм (жест в сторону сердца), что я не стал сопротивляться, не стал это говорить. Ты пускаешь жизнь на самотёк, на её естественное звучание. Такая это для меня была история.

Я четвертый раз сегодня смотрела спектакль. С момента премьеры произошли замены ключевых персонажей спектакля (двух из трех сестер, ранее Ольгу играла Татьяна Ланец, а Ирину — Ольга Рузманкина). Как это повлияло на спектакль? Как это изменило, возможно, спектакль?

А. Карпушин: Очень сильно изменило. Появилась какая-то динамика. Не знаю, можно сказать это слово или нет, но он стал более истеричным в эмоциональном плане, а мы его делали более тонким. Я не знаю, можно ли так сказать.

К. Кучикин: Говори честно!

А. Карпушин: Мы долго разбирались в их отношениях, хотя, что там у трех сестер, у них «сценки» вот такусенькие. Каждую «сценку» мы делали бесконечное количество времени с утра до вечера. Рисунок этих актрис был сделан так, потому что сами актрисы такие, мы в них находили определенную органику. Допустим, Ирина. Если бы не была такая Оля Рузманкина в глубине души, но она это скрывала, здесь мы достали из неё всю детскую непосредственность, она была абсолютным ребёнком. Мне кажется, другой актрисе невозможно попасть в её рисунок. Невозможно никогда, потому что такая была Оля. То же самое и с Таней. Таня была моложе и поэтому это тоже совсем другая история. Сейчас Оля, которую мы видим, это женщина, поставившая себя в рамки и жестко идущая в этих рамках уже много лет по накатанной, а Таня была все-таки еще сомневающаяся.

К. Кучикин: Ребенком…

А. Карпушин: Да, сейчас я смотрю и три сестры очень сильно повзрослели, это правда.

К. Кучикин: Мне кажется, странно про это говорить. Вот другие актёры ввелись. Самое главное, что это ввод не по принуждению. Нет, конечно, назначают актеров на эти роли. Вот допустим: Лёня Доценко был прекрасный Тузенбах, он уволился. Но в любом случае то, что режиссёр задумывал, сохранилось. Хотя режиссер с ними не работал, но есть ощущение у этих актеров, что они работали с Сашей, что они полтора месяца прожили вместе с ним. Он может не согласиться сейчас. Уже другой вопрос: хуже, лучше. 

А. Карпушин: Только богу известно…

К. Кучикин: Да, на него нет ответа…

Сегодня на сцене Чехов-центра спектакль получил новое пространство. Как вы считаете, спектакль встал как влитой или что-то в нём всё же изменилось?

К. Кучикин: Нет, конечно, изменилось, прямо капитально. Это пространство, которое нужно осваивать и не один день, а очень долгое время. Большое пространство, которое требует другого способа существования: и «аквариума», и реальной жизни. И к нему надо пристроиться, его надо понять без суеты, а мы сегодня бегом-бегом-бегом. Я считаю, что живому театру нужно время.

А. Карпушин: Я согласен, конечно. Вся подробность Таниной жизни здесь совершенно не работает. Она работает на первые пять рядов, а дальше люди засыпают, крутятся, начинают кашлять и доставать конфеты. Всю нижнюю часть мы специально органично вписали в сцену ТЮЗа, здесь совсем другая сцена.

А кто сегодня на репетиции давал окончательные корректировки актерам?

К. Кучикин: Саша.

А. Карпушин: Нет.

К. Кучикин: У нас с Сашей сложились очень интересные отношения, мне кажется, они уникальные. Как в спектакле: существует та жизнь, прошлая, и существует реальная. Я не знаю, кого с какой соотнести, но мы из разных жизней, поколений, разных взглядов, но вдруг почему-то мне с Сашей очень легко. У нас нет ревности. Это идеальные отношения двух режиссеров. Я не знаю, как у него. Он сегодня посмотрел спектакль, увидел много нового для него, удивился, мы с ним пошутили на эту тему. Мы с ним близкие, похожие люди. Мне легко и интересно не по обязанности заниматься спектаклем Саши, не своим. Я стараюсь, чтобы его идея звучала.

Были какие-то противоречия в процессе постановки?

К. Кучикин: Нет, у меня нет.

А. Карпушин: У нас был сложный процесс. Мы сделали три разных спектакля: сначала был один, невероятно скучный. Мы ни в чем друг другу не противоречили, мы со всем соглашались, каждый предлагал что-то новое. Мне запомнился один очень смешной случай: когда умирал Тузенбах и уходил через дверь, я сказал: «Вот он откроет дверь и оттуда пойдет снег». На что мне сказали: «У нас так в каждом спектакле, придумай что-нибудь своё».

В начале спектакля у одного из зрителей очень долго звонил телефон, разрушая атмосферу. Что бы вы хотели сказать таким зрителям?

А. Карпушин: Здесь полагается какой-то остроумный ответ.

К. Кучикин: Зачем остроумный? Хватит рамок и цепей! Пусть звонит. Почему человек должен быть не свободен? Я не хочу ничего запрещать.

А. Карпушин: Знаете, я раньше никогда не мог сидеть в зале, до сих пор не могу. Но раньше, когда человек уходил из зала, у меня было просто катастрофическое ощущение — мир рушился. Но сейчас я заметил, если зрители начинают уходить с какого-то спектакля, значит, спектакль идет очень хорошо. Я без шуток говорю, потому что остается огромное количество людей, которые в конце так реагируют, значит, это была та публика, которая должна остаться. Если это должно попасть в человека, если это его тема, то это попадёт в любом случае, и телефон здесь не помеха.

Зазвучала отбивка «Приходи на вечерку» и мы, конечно же, поспешили на ежевечернее мероприятие фестиваля. У меня осталось очень светлое ощущение от этого режиссёрского тандема. Было бы очень интересно увидеть их новые совместные проекты.

Фестиваль проводится при поддержке Министерства культуры Российской Федерации и Правительства Сахалинской области в рамках федеральной Программы развития театрального искусства на Дальнем Востоке. Руководитель программы – народный артист РФ, художественный руководитель Театра Наций Евгений Миронов.