«Горе от ума?» спектакль-размышление по мотивам пьесы Александра Грибоедова в Комсомольском-на-Амуре драматическом театре

С 2019 года на Дальнем Востоке действует Программа развития театрального искусства, учрежденная художественным руководителем театра Наций, народным артистом России Евгением Мироновым. 

Одной из составляющих Программы является конкурс новых театральных постановок в целях поддержки молодой режиссуры, который прошел в 2024 г. уже в шестой раз. В октябре прошла первая премьера из четырех, выигравших конкурс заявок. Режиссер Павел Никитенко представил зрителям г. Комсомольска-на-Амуре свою интерпретацию бессмертной комедии «Горе от ума». 

Когда читаешь программку и видишь вопросительный знак в заглавии, «по мотивам», а в постановочной группе «автора комментариев», продолжительность полтора часа, начинаешь понимать, что с пьесой прошла основательная работа. Не секрет, что многие классические пьесы в современных реалиях чаще всего режиссеры сокращают. Другое дело — как к этому подойти: почикать пьесу, чтобы зритель досидел или отобрать внутренний смысл, выйти на современное высказывание. 

В этой постановке режиссер сосредоточился на ключевых сценах пьесы. Они отделяются и выделяются приемом, который заявлен сразу: еще в дымке, через супер, мы видим некую компанию кукол, вначале застывших, затем механически передвигающихся. Освещается сцена, опускаются элементы декорации, можно подробнее разглядеть замедленные ритмы движения кукол, даже «узнать» Чацкого, Фамусова…, сквозь них на авансцену проходят комментаторы. В программке они обозначены как «голоса», их трое — это наши современники, рассказчики. 

Несмотря на почти униформу повседневных худи, комментаторы разные: один рефлексирует по поводу идеи пьесы, второй откровенно стебётся, порой они вносят пояснения-примечания по поводу, например, устаревших слов или пересказывают содержание пропущенных сцен. Автор комментариев Клава Гущина не соперник, не подражатель Грибоедова, а важный сотворец спектакля, создающий актуальную раму спектакля. 

Основные сцены пьесы, избранные для сценической редакции Павлом Никитенко и его соавторами построены следующим образом: комментаторы всегда присутствуют на самом краю сцены, основные действующие лица на авансцене, а на поворотном кругу все остальные персонажи существуют в пластическом ключе, характерном именно для этой части. Так, в сцене со Скалозубом (арт. Е. Бадулин) действующие лица словно подражая ему, движутся в нарочитой военной манере, объяснение Чацкого (арт. И. Веслополов) и Софьи (арт. И. Лярская) проходит под хоровод жеманных поз. 

Хотя Дарья Зиновьева обозначена в программке как «хореограф», она не просто постановщик танцев, на самом деле она внесла значимый вклад в образ спектакля, став, по сути, его сорежиссёром, создавшим сложную пластическую, скульптурную партитуру постановки.

Масочная стилистика заявлена сразу, далее она раскрывается и в утрированном гриме, и в стилизованных нарядах. Костюмы лишь отдаленно приближены к эпохе: камзолы, платья ампир в нейтральной цветовой гамме. Но все не на полном серьезе. То тут, то там мелькает красный цвет, как игра «в своих» — красный платочек в руках, красный поясок, бант, веер… все это приметы того самого фамусовского общества. Два самых ярых антагониста Чацкого увлеклись красным цветом. Фамусов (арт. Д. Баркевич) носит красный фрак, а Молчалин (арт. Е. Расторгуев) постоянно размахивает красной папкой. Чацкий в черном, нет метки «свой».

Художник спектакля Катерина Андреева словно противопоставила свои игровые костюмы своей же декорации. Сценографией спектакля становятся колонны, балясины, двери, люстра и часы. Эти элементы спускаются и поднимаются в хаотичном, казалось бы, порядке и парят над сценой. Они одновременно призрачны и совершенны в том выразительном сценическом свете спектакля, который создал художник по свету Павел Бабин.

Саунд-дизайнер Юрий Конаков организовал в спектакле странную аудиосреду звенящего звука, дополненную то ли горловым пением, то ли резкими, вырывающимися из общего строя нотами. 

Все компоненты спектакля подчинены смыслу масочного, игрового театра, в котором «голоса» заставляют играть артистов, ведут историю для того, чтобы в ней самим разобраться. А мы, зрители при этом присутствуем. Безусловно, артистам предложен не бытовой, не психологический способ существования, а яркий, игровой. Это спектакль, что называется, «на вырост». 

Павел Никитенко, ученик Андрея Могучего, пользуется палитрой интеллектуально-игрового театра, воспринимая мир через собственные ощущения. «Приветы» от Мейерхольда и Товстоногова это его попытка осмыслить Грибоедова в современном ключе. И тогда понятен вопросительный знак в названии. У Товстоногова Чацкий в финале своего монолога хлопается в обморок. У Никитенко Чацкий буквально умирает; он читает монолог корчась и приседая, а после «Карету мне, карету!» замирает, распластавшись на полу. Все исполнители покидают сцену, буквально перешагивая через него. Комментаторы завершают свои размышления заключая: «Аргументы могут кончиться, а правда — не найтись». Опускается вопросительный знак…

---

Назад